Африканские гастроли

Выступления перед жителями Мозамбика

     Я хочу познакомить вас с еще одним отрывком из моей монографии по докторской диссертации. Не пугайтесь каких-то сложных терминов, перечитайте абзац еще раз и вам все станет ясно. По сути дела в этой главе я рассматривал разное восприятие иллюзионного номера в Европе и в Африке. Однако, вперед! Начнем продираться сквозь вязь «академического текста»…

Наша группа перед отелем

 …Процесс любой коммуникации двух или нескольких ее участников происходит в рамках взаимодействия, определяемых моделью реальности, конструируемой и воспринимаемой каждым из партнеров.     

     От адекватности элементов взаимодействующих моделей и возможности их совмещения зависит успешность процесса коммуникации, в которой каждый участник ставит определенные цели и пытается их достичь. Каждый из партнеров живет и действует в рамках своей собственной модели реальности, но их активность по внедрению своей модели реальности в мир партнера всегда неодинакова. Например, в иллюзионном представлении артист является наиболее активным участником коммуникации, он конструирует виртуальную реальность, которую различными приемами встраивает в модели реальности своих зрителей.

     Любая создаваемая модель виртуальной реальности изначально должна быть сконструирована в сознании индивидуума, как создающего, творящего такую новую реальность, так и воспринимающего ее. Даже когда весь процесс взаимодействия идет экспромтом, что чаще всего и происходит в жизни, любому волевому, деятельному акту предшествует его психологическое конструирование. Этот процесс может происходить очень быстро, практически мгновенно, и тогда можно говорить, что индивидуум действовал на уровне интуиции, подсознания. Конструирование модели реальности и все волевые действия, определяемые ее внутренней сущностью, зависят от социального запаса знания, доступного каждому из партнеров коммуникационного процесса. Наиболее отчетливо это обстоятельство выявляется в реальности повседневной жизни. Поскольку эта реальность является основополагающей, ее установки автоматически используются в новых конструируемых реальностях. Это подтверждается наблюдениями автора в процессе самостоятельного конструирования иллюзионной виртуальной реальности в качестве артиста оригинального жанра. Дальнейший анализ проведем по дневниковым записям.

     «…Мне довелось выступать с иллюзионными номерами в концертах в республике Мозамбик в 1979 году в рамках декады мозамбиканско-советской дружбы. В стране за два года до этого победила революция, получившая поддержку советского правительства, и связи налаживались во всех областях и, прежде всего, в области культуры. Надо заметить, что такая культурная поддержка сопровождалась мощной военной поддержкой. Первые же концерты наша бригада дала на раскаленной палубе военного транспортного корабля в порту города Бейра. Военные моряки прибыли в Мозамбик с миссией дружбы на празднование годовщины Октябрьской революции.

Выступление перед военными моряками

        Мы выступали в разных городах и деревушках. Наблюдали и выступления мозамбиканцев, причем не профессиональных артистов, а коренных жителей – участников самодеятельности. Такие концерты с ритуальными масками, магическими плясками под ритмы специально настроенных у огромных костров барабанов, возникали спонтанно несколько раз после наших концертов. Эти ритмы Южной Африки оттеняли своеобразное, во многом магическое мышление первобытных племен, практически не знакомых с европейским искусством, которое мы им демонстрировали. Анализируя сейчас те наши выступления, приходишь к выводу, что эмоциональный отклик у темнокожих зрителей вызывали лишь те номера, которые могли найти аналогию в их собственной жизни. Настоящий детский восторг и крайнюю степень уважения вызывал, например, номер жонглера, в котором артист, балансируя на одной ноге, держал на лбу длинный шест, на котором удерживал поднос с графином и несколькими бокалами. При этом жонглер еще вращал на руках и на одной ноге несколько обручей. Это было близко нашим африканским зрителям, поскольку все тяжести они до сих пор переносят, удерживая их в равновесии на голове. Таким образом, созданная искусственная реальность была узнаваема и вызывала в их сознании самый живой эмоциональный отклик. Через двадцать лет в 1999 году на карнавале в Тунисе мы наблюдали выступления местных африканских жонглеров, основу номера которых составлял баланс нескольких глиняных кувшинов на голове.

     Криками восторга мозамбиканцы встречали и игру на балалайке. Этот русский народный инструмент оказался очень близок первобытным племенам центральной Африки. Мы подарили сувенирную балалайку одному темнокожему самодеятельному артисту и каково же было наше изумление, когда, через несколько минут, он с упоением исполнил на ней «Светит месяц, светит ясный…»! Исполнение было насыщено африканским колоритом, поскольку русской балалайке вторили несколько разноголосых тамтамов.

     Один раз перед концертом нам был показан весьма характерный танец, в котором артист демонстрировал белого португальца-колонизатора. Для соответствия задуманному образу на голове танцора была надета устрашающая маска белого цвета, а в руках был гигантский деревянный пулемет. Артист наглядно и очень художественно демонстрировал тираническое правление белого меньшинства на его черной родине».

     На собственном опыте артиста оригинального иллюзионного жанра автору пришлось убедиться в том, что сознание первобытных народов существенно отличается от современного европейского массового сознания. Такое характерное отличие религиозного чувства и ощущение магических сил и влияний на жизнь члена первобытного социума в его осознании бытия отмечено в классическом труде Л. Леви-Брюля.

     Л. Леви-Брюль, в частности, пишет: «Страх был тайной причиной могущества богов. Страх бывал главным и часто единственным мотивом, определявшим поступки наиболее упорных и ревностных служителей этих богов. Если к страху иногда и присоединялось какое-нибудь другое чувство, то это был эгоизм. В Новой Зеландии весь маорийский ритуал находился под влиянием не любви к богам, а страха перед ними... даже в отношении благодетельного божества маори питали не любовь, а благоговейный страх. Так же обстоит дело и с нага в северо-восточной Индии. Туземцу из племени лота его религия представляется как серия церемоний и обрядов, закрепленных обычаем. Пренебрежение хотя бы и одним из обрядов сопряжено с опасностью». Чувство страха перед необъяснимым и убежденность в принадлежности необъяснимого к чему-либо магическому – по мнению Л. Леви-Брюля, основа первобытного мышления.

      Как показало концертное выступление автора, первобытные племена еще несколько десятилетий тому назад не были знакомы  с современной сценической магией. На наш взгляд, и сейчас многие народности, населяющие экваториальную Африку, продолжают оставаться в неведении относительно возможностей иллюзиониста творить чудеса. Вернемся к дневниковым записям.

      «…На один из концертов, который состоялся под открытым небом на баскетбольной площадке, были собраны жители близлежащих поселков. Это было вообще первое выступление белых артистов перед чернокожими племенами Мозамбика, как нам затем объяснили партийные функционеры, которые организовали наши выступления. У нас создалось впечатление, что многие из привезенных на концерт чернокожих зрителей вообще не понимали, для чего их туда привезли. Все они сидели прямо на земле, молодые мамы кормили своих детишек грудью, все весело переговаривались, хохотали в таких местах нашего выступления, в которых наши соотечественники сохраняли бы полную невозмутимость. Характерно то, что все чернокожие зрители, судя по всему, не были знакомы с ритуалом аплодисментов в знак поощрения артистам. В тех местах программы, которые вызывали их восхищение, темнокожие жители Мозамбика восторженно кричали, свистели, топали ногами, но не хлопали в ладоши. Ни разу на концерте не прозвучали аплодисменты.

Когда я появился перед ними с апробированным в России и во многих европейских странах иллюзионным номером, я был просто шокирован его зрительским восприятием, абсолютно неадекватным восприятию европейцев».

В иллюзионных номерах успех во многом обеспечивается тщательным социальным конструированием виртуальной реальности, создаваемой артистом с помощью узнаваемых средств и приемов, вызывающих запланированную реакцию зрителей. Для европейцев весь арсенал приемов в иллюзионном номере был знаком и вызывал одинаковую реакцию, смех и аплодисменты в ожидаемых местах. Совершенно иное произошло на концерте в Мозамбике.

Л. Леви-Брюль отмечает следующее обстоятельство: «…Из ряда вон выходящее может быть относительно довольно частым, безразличие первобытного мышления ко «вторичным» (естественным) причинам возмещается, так сказать, постоянно напряженным пониманием к мистическому значению всего, что его поражает. Наблюдатели нередко отмечали, что первобытный человек, который, собственно говоря, ничему не удивляется, легко возбудим и подвержен эмоциям. Отсутствие умственной любознательности сопровождается у него крайней чувствительностью к появлению чего-то, что его поражает».

     На концертах перед коренными жителями Мозамбика нас самих поражала эмоциональная бурная реакция зрителей:

     «…Появление платочков в пустых руках вызвало восторг среди толпы, поощрительные крики, топот, свист. Когда же платочки растворялись в воздухе, по толпе проносился гул разочарования, в выкриках явно сквозило сожаление по поводу утраты таких красивых ярких платочков. Эмоциональный отклик зрителей превосходил все, что мне доводилось наблюдать во время своих выступлений. Причем эмоции были яркие и хорошо определяемые. Удивления почти не было. Но восторг и сожаление фиксировались очень четко. Однако когда я пошел между рядами сидящих на земле чернокожих зрителей и начал снимать с их курчавых голов блестящие монеты и со звоном бросать их в металлическое ведерко, в зале началось движение, полное скрытой угрозы. Женщины, когда я к ним приближался, закрывали младенцев и свои лица подолами платьев, мужчины отворачивались и отпрыгивали в сторону.

Когда я закончил выступление и ушел с импровизированной сцены, аудитория буквально бурлила и не собиралась успокаиваться. Мужчины повскакали с мест, угрожающе трясли кулаками, кричали. Не было никакой возможности продолжить представление. Положение спас опытный партийный функционер из фронта национального освобождения «Фрелимо», который пользовался абсолютным авторитетом в народе. Он свистком привлек к себе внимание и что-то произнес. Затем прокричал какой-то лозунг, на который толпа ответила единодушным воплем, и потребовал, чтобы все сели и замолчали. Это было выполнено беспрекословно. Только после этого мы смогли продолжить концерт.

      После выступления наш переводчик объяснил, что все зрители приняли меня за колдуна, и мои действия непосредственно среди зрителей вызвали страх, поскольку они никогда не видели ничего подобного и ничего этого не ожидали. Мои действия были им непонятны, никто и не подумал, что я их просто развлекаю. Белые люди до этого никогда не выступали с концертами перед чернокожими жителями Мозамбика. Все, что я показывал, было воспринято этими первобытными людьми как магическое действо, отличное от тех ритуалов, которые они видели у своих колдунов. В этом их восприятии совершенно четко прослеживается социальное конструирование реальности в рамках доступного им знания. Причем все зрители однозначно определили, что я колдун более сильный, чем их местные шаманы: предметы появлялись и исчезали в моих руках. Это их поразило, поскольку, как мне объяснил все тот же переводчик, хорошо знакомый с местными племенами и их образом жизни, фокусов они никогда еще не видели. Виртуальная реальность, созданная в их сознании моим выступлением, захватила их целиком. Но, попав в эту искусственную реальность, они не могли быстро и уверенно определить, злой ли я колдун по отношению к ним, или добрый. Когда партийный функционер заверил всех, что я колдун добрый, отдельные куски мозаики сложились в сознании зрителей в искаженную, но целостную картину, которая не противоречила их социальной действительности, в которой реально присутствует магия, колдовство и страх перед необъяснимым».

      Л. Леви-Брюль в уже упомянутом труде отмечает крайнюю подвижность чувств у первобытных племен. Когда член такого племени вообразит, что он околдован, ужас его так велик, что он может умереть. Именно это и подтвердилось на концертном выступлении. Но, как пишет далее Л. Леви-Брюль: «…Если удастся убедить его, что колдовства в действительности не было или что оно нейтрализовано, как он снова, словно по мановению волшебной палочки, полон жизни и веселья. Первобытный человек знает, что в любое мгновение на него может обрушиться непредвиденное несчастье. Но именно потому, что опасность угрожает из стольких различных направлений и в такой разнообразной форме, именно поэтому стоит ли о ней думать, раз угроза еще не воплотилась в реальность, поскольку беда еще не свалилась на голову?»

      Переход от угрожающего возбуждения к веселью, так поразивший всех нас на концерте в Мозамбике, является вполне закономерным следствием специфического первобытного мышления. Авторитет партийного функционера и непререкаемость его суждений были столь убедительны, что весь страх улетучился практически мгновенно. Реакция темнокожих зрителей Южной Африки на нашем выступлении еще раз подтверждает выдвинутую Л. Леви-Брюлем гипотезу. Она заключается в том, что представление о невидимых силах, носящее у первобытных народов всегда эмоциональный характер, определяется не чертами этих многочисленных сил, а тем страхом, который они внушают и потребностью защиты против них.

      Вредоносное начало, делающее человека колдуном, обнаруживается посредством дурного глаза. В Африке считают, что уже прямой взгляд опасен. Когда же автор «работал» непосредственно среди зрителей, все они избегали встретиться с ним взглядом. Чернокожие зрители, убедившись в «колдовских» способностях артиста, прибегали к примитивному, но действенному способу защиты от дурного глаза: закрывали голову платками и отворачивались от него. Это проделывалось ими практически мгновенно, на интуитивном уровне. Такая форма поведения является явным социальным конструктом в обществе, где магия и дурной глаз воспринимаются как опасные и реально существующие стороны жизни.

    Опыт социального конструирования виртуальных реальностей, почерпнутый автором из его концертных выступлений в странах Европы и Африки перед различными социальными группами, позволяет сделать следующие выводы.

1.  Социальный запас знания аудитории является наиболее важным фактором, определяющим эффективность внедрения виртуальных конструктов в сознание зрителей.

2.  Социумы, не знакомые с европейскими традициями иллюзионных выступлений, придерживаются магических верований по отношению к наблюдаемым виртуальным феноменам.

3.  Специфическое возбуждение, возникающее в таких социумах как социальная реакция на соприкосновение с магическим воздействием, мгновенно трансформируется в веселье, как только появляется уверенность в отсутствии отрицательных аспектов наблюдаемой магии.